Ведь начиная борьбу с плановыми началами экономики – не знаешь, где остановиться: земледельческий цикл строится по плану (весной сев, урожай только осенью), и скотоводство тоже планирует на несколько лет вперед. Когда антисоветизм погрузил нас В ПУЧИНУ ИРРАЦИОНАЛЬНОСТИ – стало понятно, что Запад ставит вопрос О ВОЗВРАТЕ К ОХОТНИЧЕСТВУ И СОБИРАТЕЛЬСТВУ! Ведь агрессивный глобалистский бизнес занят не созидательным трудом, а именно грабежом, как первобытные охотники, только охотится Уолл-стрит уже не на оленей и мамонтов, а на страны и народы.
Нам нельзя забывать о всей масштабности проблем, связанных с историческим реальным социализмом; они сделали его в буквальном смысле непригодным для жизни. Однако нужно отличать неверное решение задачи от принципиального отказа решать задачу! Неверное решение есть попытка, отрицательный результат – тоже результат. Отказ же от решения, отказ отвечать на вызов – это капитуляция разума, чреватая его полной деградацией. Ведь если он отказывается работать (планировать действия) – зачем тогда он нужен?
Отсюда, от этой отправной точки (Россия – цитадель рационального мышления, которую обступили волны хаоса и безумия в виде украинских проектов и бородатых певиц Евровидения) – мы выделяем ключевые социопатии, питающие собой антисоветизм.

Почтовая марка времён Петлюры, с их видением Украины.

Прежде всего, это клептомания. Людям, которые воруют не от нужды, а от внутренней жажды воровать, необходим режим, в котором нет устойчивых товарообменов, твердых цен, и прочих инструментов, затрудняющих масштабное воровство. Зрители советского сериала «Следствие ведут знатоки» прекрасно помнят, насколько МЕЛОЧНЫМ И ЖАЛКИМ было даже самое вопиющее воровство в Совдепе. Естественно, о том, чтобы «из воздуха» сколотить миллиардные состояния, в плановой советской экономике не могло быть и речи. Это сделало социопатов, страдающих клептоманией, яростными и последовательными антисоветчиками. При этом, как вы понимаете, принять их аргументы всерьёз (нам воровать мешали) – психически здоровый человек не может. Клептомания (в отличии от социального, по необходимости, воровства) есть именно социопатия, и должна изучаться в рамках социопатологии, а не политологии. Невозможно считать клептомана политическим оппонентом, с которым ведутся политические дискуссии.

Клептоман Чубайс

В силу дефектов конструкции советского общества происходило замусоривание госаппарата хидиотами, к 80-м годам принявшее катастрофический характер. Они не вели осмысленной деятельности, а имитировали деятельность.
Так возникал тандем разрушения: клептоманы и хидиоты разрушали СССР изнутри – одни маниакальной тягой воровать, другие – имитацией работы.

Хидиот Шеварнадзе

Лично я считаю зоологический бунт психо-аллергической реакцией на слишком быстрое и глубокое цивилизационное развитие. Люди в ХХ веке устали от математической основы рационализма, устали от бесконечных, и бесконечно усложняемых расчетов. Их бунт выразился в жажде и требовании простоты: сломать заводы и уйти искать покупателей металлолома…
Так появляется третий тип антисоветчика: зоологический антисоветизм. Он разрушителен не только для советской, но и вообще для любой цивилизации, он решительно и маниакально упрощает до примитива любую сложную систему.
Но и этого мало. Рационализм подвергся удару с четвертой стороны. Мало ему было клептоманов, хидиотов, зоономистов – на него обрушились и представители полипатических расстройств психики.
У каждого антисоветчика есть своя мотивация. Клептоману мешали воровать, хидиот пытался занять не свое место, прыгнуть выше головы, имитируя непонятное. Зверь в человеке требовал зверства, животности, примитива, измученный ярмом этикета.

Движущая сила антикоммунизма толпа зоономов.

Цель рационального общества, в сущности, проста и механистична: чтобы люди жили в достатке, не убивали и не тиранили друг друга, чтобы потребительский минимум был доступен всем.
Психопату никогда не угодишь. Предсказать – чего ему нужно – заранее невозможно, потому что он же психопат! Может быть, он хочет, чтобы достаток был сменен безразмерным обжорством, может быть – чтобы соседи не получали, сколько он сам, а может быть – он жаждет кровавых жертвоприношений или считает необходимым мучительные инициации подростков… Строить предположения – какого именно «странного» могут захотеть психопаты, можно бесконечно, но это бесплодный труд. Ясно лишь одно: психопату в силу его расстройства ума, не нравится рациональный механизм всеобщего физиологического благополучия.

Психопаты и этим всё сказано.

Эта совокупность социопатов, тянущая человечество в бездну варварства, избрала врага в лице советского проекта вовсе не из-за его несовершенств, а наоборот, несмотря на его несовершенства.
Есть ведь и критика реального социализма со стороны социалистов, и она носит рациональный характер, имеет целью усовершенствовать советский проект. Мы и сами готовы критиковать его с утра до ночи – но после того, как будет отбита атака клептоманов, хидиотов, павианов и шизоидов. Социопаты не обращают внимания на частные недостатки советского проекта, а чаще – даже приветствуют их. В советских «несунах» клептоманы видят прообраз своей воровской приватизации, и т.п. Социопаты атакуют советский проект, как историческую попытку ВЫСТРАИВАНИЯ РАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ.
Антисоветизм вырождается в наши дни в пиршество иррационализма, в пляску животных и кликуш, в безудержное воровство, в рассадник социопатий, в поощрение безумия и поведенческих отклонений.

Такой антисоветизм ставит целью не превзойти эпоху Брежнева (со всеми её темными пятнами и абсурдами), а наоборот – стащить человечество с её уровня, увлечь человечество к пещерной морали и неандертальскому уровню мышления, образования, мировоззрения. Для такого антисоветизма в эпохе Брежнева слишком много законности, разумности и удобств, слишком мало джунглей, зверств и сумасшествий.
Всякая же попытка рационально осмыслить советский опыт (пусть даже и критически) – именно за счет своей рациональности уже не будет антисоветской.
Творцы сложной техники с великим уважением относятся к своим предшественникам, какими бы смешными и нелепыми были первые образцы технического творчества. Не будет современный ракетостроитель высмеивать Циолковского, хотя со времен Циолковского ракетостроение ушло уже очень далеко. Поэтому и в социальной сфере всякий рационально мыслящий человек увидит в советском проекте не «черную дыру» а колоссальный по значению эксперимент, имевший огромное количество положительных следствий. Да и отрицательные следствия – тоже результат, как это всегда бывает в науке.

Никуда не уйти от того факта, что ХХ век, советский по своему содержанию, сделал для простого человека больше, чем десять предыдущих веков. Быт бедняка 1900 года отличается от быта бедняка 900 года гораздо меньше, чем от быта бедняка 1990 года. Советский эксперимент пробудил колоссальные резервы и потенции рациональности, как в российском, так и в западном обществах. Был совершен прорыв невероятных масштабов; именно поэтому, наверное, людям примитивным он и не виден – в силу своей грандиозности.
Как и всякий сверхскоростной прорыв, советский прорыв до предела обострил все внутричеловеческие противоречия, патологии, дезориентировал реагирование на непостижимо-новые ситуации и неведомые прежде факторы. При этом вожди социализма оказались не на высоте своей миссии, постоянно подмешивали к великому делу свои бредовые мании и нелепые капризы (от маниакального, нафиг не нужного делу атеизма у Ленина до подарка Крыма Хрущевым).
Растерявшийся при космической скорости перемен человек от этой «отсебятины» вождей получал и получает массу «аргументов» антисоветского свойства. Советский проект обновлял реальности по нескольку раз за жизнь одного поколения – тогда как раньше множество поколений жило в неизменной реальности.

Это, с одной стороны, «напрягает» и пугает. Но с другой – мы понимаем, что шутить, играть с этой стихией разбуженных перемен никак нельзя. Если человечество после покорения Космоса и расщепления Атома свалится в пучину иррационального кривляния (рыночный проект) – это будет уже не «старое доброе прошлое», а апокалипсис.
В прошлое вернуться нельзя. То, традиционное прошлое XIX века было беременно советским экспериментом, и это придавало ему смысл при всех кошмарах его бытовых отправлений.

Если же мы попытаемся воссоздать в пост-советскую эпоху XIX век во всех деталях, реставрировать до-советские отношения людей – мы восстановим не XIX век, а только самое худшее и патологическое, что в нем было. Устранив из времени эмбрион будущего, мы оставим только УРОДСТВО НЕСОВЕРШЕНСТВА, переставшее стыдится уродства, и наоборот – гордящееся им, выпячивающее его, словно орден…
Ни клептоманы, ни хидиоты, ни павианы, ни шизофреники с параноиками ни при каких условиях не могут построить будущее человечества. Из Кохов и Чубайсов, из Горбачевых и Яковлевых, из Тягныбоков и Ярошей, из Новодворских и Фарион (автор перечисляет наиболее ярких клептоманов, хидиотов, горилл и шизопатов) – не вырастет никакой перспективы. Это мертвая, отравленная, радиоактивная пустыня, в которой всякая цивилизация существует только по остаточному признаку, знаменуя своим угасанием КОНЕЦ ИСТОРИИ. И – конец человечества, если кто не понял.